Статья Марии Степановой После мертвой воды, размещённая на веб-сайте Colta.ru, показалась мне одним из самые вдумчивых и вменяемых отражений сегодняшнего умонастроения либеральной интеллигенции. В отличие от панических выкриков, часто звучащих и в блогах, и на Эхе Москвы, и в Новейшей газете, здесь имеется предмет для диалога, а не для перепалки. Здесь, по последней мере, согласится, что расхожие сопоставления Путина с Гитлером или Сталиным менее чем фантазии, отражающие не беспристрастную реальность, а личные ужасы говорящего.
Еще ответственнее то, что Степанова заговорила о дилемме грядущего.
Жаль, да. Но потому что так движется история, не правда ли?
Спасение от грядущего праздновали. И отличилась в этом русская либеральная интеллигенция, которая после погибели матушки своей Софьи Власьевны покинула за собой титул просто либеральной.
Наконец мы вышли на столбовую дорогу, по которой в дальнем прошедшем уже идут все цивилизованные страны (Шафаревич шептал: к тому же обрыву, но его не расслышали). Понятен нынешний ужас русского либерала, которого устрашающе обступают, подобно фигурам пороков в группе скульптур Шемякина, различные красноватые, белоснежные – тени прошедшего, выдаваемые за модели грядущего.
На данный момент об этом и не грезят возвратить бы прежнее путинское благополучие. Боится ли Путин грядущего, как подразумевает Степанова?
Да, боится.
Отказ от исторического творчества совершался у нас не с потупленным взором, а с оргиастическим рвением. Ничего не надо сочинять, все выдумали за нас, необходимо только забрать и применить готовые рецепты.
Тем временем завершается южноамериканская лунная эпопея, космос перестает быть фронтиром, недостижимость (ну и ненужность) звезд массово осознается, и в том же одна тыща девятьсот 70 семь году выходит 1-ый эпизод Звездных войн, подводящий итог галлактической фантастике: с этого момента это не попытка футурологии, а всего только видная притча в межгалактическом антураже. Через два денька после премьеры кинофильма по Темзе проплывет пароходик, с которого несколько Sex Pistols впервой пропоет слова No Future, позже ставшие боевым кличем панков. Обе утопии, приводившие двадцатый век в перемещение коммунистическая и галлактическая были исчерпаны.
У него нет умного плана грядущего.
Он, как и все мы, идет в это будущее наощупь, спотыкаясь и ошибаясь.
Ясно раздражение, которое вызывают у этих людей Стрелков (с обязательным добавлением Гиркин) и другие храбрецы донбасской войны. Люди учились у Лотмана, писали умные статьи или хлесткие куплеты, мутили интернет-проекты словом, старательно готовили себя к роли умственных вождей, а на гребень воздействия и публичного энтузиазма вынесло каких-либо аутсайдеров, выскочек реконструкторов, писателей-фантастов также опытнейших Дедов Морозов.
Вопреки этому тезису, очень очень обесцененному созерцанием Украины после Януковича, Степанова указывает , что проблема грядущего, во-1-х, не привязана впрямую к фигуре Путина, а во-2-х, соединяет воединыжды, а совсем не делит нас с остальным населением земли. Ссылаясь на Бориса Гройса, Степанова гласит о ужасе перед будущим, о спасении от грядущего как о современной сверхидее.
Более того, мне думается, что это вышло еще до рождения большинства из на данный момент живущих. Я бы наобум ткнул во вторую половину 70-х.
Во 2-ой половине 70-ых годов XX века погибает Мао Цзэдун, и Китай начинает свой неспешное перевоплощение из флагмана глобальный революции в госкапиталистическую диктатуру. Во 2-ой половине 70-ых годов двадцатого века в СССР принимается конституция развитого социализма, совершенно переносящая построение коммунистического общества за горизонт человеческой судьбе, и сознательные (не в официозном, а в прозаическом смысле) граждане интуитивно перебегают в режим ожидания огромного хапка.
На понятном для креативной публики языке это звучит так: Будущее что-то наподобие очередной версии айфона, которой ждут с неохотой и нескрываемым недоверием. Этому тревожному положению вещей Степанова противопоставляет век двадцатый, что строился во имя на последующий денек, по лекалам модернистской утопии &воевать; и, не обращая внимания на кровавые закаты и сумрачные предчувствия, ожидание нового, неслыханного, полной переделки всего было мотором, продвигавшим столетие далее.
Другими словами, когда-то у людей была историческая возможность, а позднее они ее утратили.
Зря мы, товарищи, не верили Голливуду, которые в последние десятилетия демонстрировал будущее фактически исключительно в форме антиутопии.
Мы-то считали, что это они для кассовых сборов прикидываются, а они в реальности так лицезрели.
Ариаднина нить оборвалась, и новенькому Тезею оставалось легкомысленно бродить в лабиринте только , пока он не услышит рычания приближающихся монстров. В то время как мы утратили чувство грядущего?
Уж разумеется не при Путине.
Люди были закрытыми под двойным замком в 2-ух клеточках: на нашем планетке и в капитализме. Естественно, в то время никого это не натужило. Да и после, когда уже свершившееся в мозгах отсечение грядущего стало животрепещущим падением Берлинской стены этого творения исторического беса Максвелла и мир начало затапливать половодье потребительской энтропии, разве мыслящая часть населения земли сообразила это как утрату?
Да ни в коем разе.
Российские либералы в массе своей до того времени пока об этом не вспоминают. Они шепетильно собирают маленькие приметы возвращения совка, не подмечая, что более весомый останец русской эпохи это одна либеральная интеллигенция, которая хоть и перебежала из мира ленинских зачетов и чеков Внешпосылторга в мир фалафельных и митбольных забегаловок, но в своем ядре осталась обществом мальчишек и девченок из хороших семей.
Это общество цепко держится за дарованные ему некогда хартии и отличается социальной оптикой, эгоцентричной до забавного рассказа (война с Украиной, освобождение Ходорковского, запрет на пармезан, – перечисляет Степанова действия 1-го для нее масштаба).
Но разве не цивилизационный ready-made, доходивший до карго-культа, был душой идеологии либералов в благословенные для их девяностые?
Как политический конкурент сегодняшнего режима бывшая русская интеллигенция также всегда была обращена в прошедшее, а не в будущее. Все, что имели возможность предложить нам ее круглые столы и координационные советы – это откат к прошлой версии российскей ОС. До взятия Крыма вожделели, чтоб все было как при дедушке – Ходорковскому нефть, Шендеровичу телек.
История, выгнанная нами в дверь и возвратившаяся через крымское окно Овертона. Наступает будущее, в каком красноватое и белоснежное, русское и несоветское также, может быть, путинское и антипутинское утрачивают собственные обычные ярлычки и становятся только стройматериалом зачем-то нового.
Но Путин открыт для грядущего, он не лицезреет ничего постыдного или смехотворного в историческом творчестве. Основной же посыл его либеральных оппонентов не поменялся: необходимо делать то, что велят умные западные эльфы, они нехорошего не дадут совет.
Напротив, Фукуяму, вовремя выстрелившего девизом финиша истории, синонимичным ветхому панковскому лозунгу, усадили в расписной паланкин и празднично носили по весям и городкам.
Финишу истории радовались.
Это новый поворот темы. Для ее единомышленников из протестного лагеря никакой проблемы здесь сроду не было.
Будущее, ясен перец это то, что наступит после Путина, и оно будет потрясающим уже из-за того, что Путина в нем не будет.
Мне, например, думается, что будущее Запада если не в стратегическом, то в своевременном смысле упирается в исламскую атомную бомбу, создание которой думается непредотвратимым. Две силы открыто подымаются на борьбу с этим будущим, но одна из их (Израиль) через чур не сильный, а упрочнения 2-ой (США), похоже, шаг за шагом ведут к обратному достигнутому результату.
Хотим ли мы идти в обнимку с Западом к такому будущему?
Будет жутко и очень любопытно.